Сверхтип в литературе это определение
— Архаизм лексический. Устаревшее слово, имеющее в современном языке соответствующий синоним. Вотще (напрасно, тщетно), выя (шея), издревле (исстари), лицедей (актер), сей (этот), сиречь (то есть).
— Архаизм семантический. Слово, сохранившееся в современном языке, но употребляемое в устаревшем значении. Живот (в значении “жизнь”), позор (в значении “зрелище”), сущий (в значении “существующий”).
— Архаизм лексико-фонетически и. Слово, сохранившее прежнее значение, но имеющее другое звуковое оформление вместо устаревшего. Гистория (история), глад (голод), еще (ещё), зерцало (зеркало), пиит (поэт).
— Архаизм лексико-словообразоват е л ь н ы й. Слово, сохранившее свое значение, но имеющее иное словообразовательное строение вместо прежнего, устаревшего. Действо (бедствие), ответствовать (отвечать), пастырь (пастух). В плане стилистическом архаизмы используются:
а) для воссоздания исторического колорита эпохи (обычно в исторических романах, повестях);
б) для придания речи оттенка торжественности, патетической взволнованности (в стихах, в ораторском выступлении, в публицистической речи);
в) для создания комического эффекта, иронии, сатиры, пародии (обычно в фельетонах, памфлетах);
г) для речевой характеристики персонажа (например, лица духовного звания).
Архитектоника – это построение художественного произведения. Чаще употребляется в том же значении термин «композиция», причем в применении не только к произведению в целом, но и к отдельным элементам его: композиция образа, сюжета, строфы и т. п. Понятие архитектоники обнимает собой соотношение частей произведения, расположение и взаимную связь его компонентов (слагаемых), образующих вместе некоторое художественное единство.
В понятие архитектоники входит как внешняя структура произведения, так и построение сюжета: деление произведения на части, тип рассказывания (от автора или от лица особого рассказчика), роль диалога, та или иная последовательность событий (временная или с нарушением хронологического принципа), введение в повествовательную ткань различных описаний, авторских рассуждений и лирических отступлений, группировка действующих лиц и т. п.
Приемы архитектоники составляют один из существенных элементов стиля (в широком смысле слова) и вместе с ним являются социально обусловленными. Поэтому они изменяются в связи с социально-экономической жизнью данного общества, с появлением на исторической сцене новых классов и групп. Если взять например романы Тургенева, то мы найдем в них последовательность в изложении событий, плавность в ходе повествования, установку на гармоническую стройность целого, важную композиционную роль пейзажа. Эти черты легко объясняются как бытом поместья, так и психикой его обитателей. Романы Достоевского строятся по совершенно иным законам: действие начинается с середины, повествование течет быстро, скачками, замечается также внешняя несоразмерность частей. Эти свойства архитектоники точно так же определяются особенностями изображаемой среды — столичного мещанства. В пределах одного и того же литературного стиля приемы А. изменяются в зависимости от художественного жанра (роман, повесть, рассказ, поэма, драматическое произведение, лирическое стихотворение). Каждый жанр характеризуется рядом специфических признаков, требующих своеобразной композиции.
Стало в комнате темно.
Заслоняет склон окно.
Или это снится сон?
Дин-дон. Динь-дон.
Связь, возникающая при определенных условиях между отдельными ощущениями, восприятиями, представлениями и т.п. (в психологии).
Сверхтип в литературе это определение
Сфера этих целей весьма широка: от служения народу, обществу, человечеству до эгоистически своевольного и не знающего границ самоутверждения, связанного с хитрыми проделками, обманом, а порой с преступлениями и злодействами (вспомним шекспировского Макбета и его жену).
Авантюрно-героический сверхтип, воплощающий устремленность к новому во что бы то ни стало (т.е. динамическое, бродильное, будоражащее начало человеческого мира), представлен словесно-художественными произведениями в различных модификациях, одна на другую не похожих.
В-третьих, героико-авантюрному началу в какой-то мере причастны романтически настроенные персонажи, которые чужды какому-либо демонизму, верят тому, что их душа прекрасна, и жаждут реализовать свои богатые возможности, считая себя некими избранниками и светочами. Подобного рода ориентации в освещении писателей, как, правило, внутренне кризисны, исполнены горестного драматизма, ведут к тупикам и катастрофам. По словам Гегеля, «новыми рыцарями являются по преимуществу юноши, которым приходится пробиваться сквозь мирской круговорот, осуществляющийся вместо их идеалов». Подобные герои, продолжает немецкий философ, «считают несчастьем» то, что факты прозаической реальности «жестоко (163) противодействуют их идеалам и бесконечному закону сердца»: они полагают, что «надо пробить брешь в этом порядке вещей, изменить, улучшить мир или, по крайней мере, вопреки ему, создать на земле небесный уголок»2. Подобного рода персонажи (вспомним гетевского Вертера, пушкинского Ленского, гончаровского Адуева-младшего, чеховских персонажей) героями в полном смысле слова не являются. Их высокие помыслы и благородные порывы оказываются иллюзорными и тщетными; романтически настроенные персонажи терпят поражения, страдают, гибнут либо со временем примиряются с «низменной прозой» существования, становятся обывателями, а то и карьеристами. «Герой,- отмечает Г.К. Косиков, основываясь на писательском опыте Стендаля, Бальзака, Флобера, становится носителем идеала и деградации одновременно»3.
Таким образом, герой романтической и послеромантической литературы (как в его «демонической», так и в «прекраснодушной» разновидности), сохраняя свою причастность авантюрно-героическому сверхтипу (ореол собственной исключительности, воля к масштабным обретениям и свершениям), вместе с тем предстал как симптом и свидетельство культурно-исторической кризисности и даже исчерпанности этого сверхтипа.
Совсем иной, можно сказать, полярный авантюрно-героическому «сверхтип» явлен в средневековых житиях и тех произведениях (в том числе близких нам эпох), которые в большей или меньшей степени, прямо или косвенно наследуют житийную традицию или ей сродны. (164) Этот сверхтип правомерно назвать житийно-идиллическим. О родстве житийной святости и идиллических ценностей (о них см. с. 72-73) ярко свидетельствует прославленная «Повесть о Петре и Февронии Муромских», где «ореолом святости окружается не аскетическая монастырская жизнь, а идеальная супружеская жизнь в миру и мудрое единодержавное управление своим княжеством»1.
Сверхтип в литературе это определение
От эпохи к эпохе предметный мир произведений все шире и настойчивее осваивается в его мельчайших подробностях. Писатели и поэты как бы вплотную приближаются к изображаемому.
Когда сюда на этот гордый гроб
Придете кудри наклонять и плакать
Обратимся к различным пластам (граням) мира литературного произведения.
2. ПЕРСОНАЖ И ЕГО ЦЕННОСТНАЯ ОРИЕНТАЦИЯ
Персонаж имеет как бы двоякую природу. Он, во-первых, является субъектом изображаемого действия, стимулом развертывания событий, составляющих сюжет. Именно с этой стороны подошел к персонажной сфере В.Я. Пропп в своей всемирно известной работе «Морфология сказки» (1928). О сказочных героях ученый говорил как о носителях определенных функций в сюжете и подчеркивал, что изображаемые в сказках лица значимы прежде всего как факторы движения событийных рядов. Персонаж как действующее лицо нередко обозначается термином актант (лат. действующий).
Во-вторых, и это едва ли не главное, персонаж имеет в составе произведения значимость самостоятельную, независимую от сюжета (событийного ряда): он выступает как носитель стабильных и устойчивых (порой, правда, претерпевающих изменения) свойств, черт, качеств (см. с. 35-40 «Типическое и характерное»).
Ценностные ориентации (их можно также назвать жизненными позициями) весьма разнородны и многоплановы. Сознание и поведение людей могут быть направлены на ценности религиозно-нравственные, собственно моральные, познавательные, эстетические. Они связаны и со сферой инстинктов, с телесной жизнью и удовлетворением физических потребностей, со стремлением к славе, авторитету, власти.
Позиции и ориентации как реальных, так и вымышленных писателями лиц нередко имеют облик идей и жизненных программ. Таковы «герои-идеологи» (термин М.М. Бахтина) в романтической и послеромантической литературе. Но ценностные ориентации часто бывают и внерациональными, непосредственными, интуитивными, обусловленными самой натурой людей и традицией, в которой они укоренены. Вспомним лермонтовского Максима Максимыча, не любившего «метафизических прений», или толстовскую Наташу Ростову, которая «не удостаивала быть умной».
Литературный тип
Литературный тип – это художественный образ, наиболее возможный, характерный для определённой общественной среды. Теория литературы определяет тип как такой характер, в котором содержится социальное обобщение.
(определение: «Справочник по литературе» под ред. Скубачевской).
То есть литературный тип отражает те черты, которые свойственны для некоторых героев, схожих друг с другом мировоззрением, жизненной позицией манерой социального поведения, представлением о счастье и т.д.
Каждое время рождает свои типы героев – характерных представителей этой эпохи. А писатели выбирают этих героев и изображают в произведении для того, чтобы отразить колорит эпохи, дух времени, охарактеризовать поколение, продемонстрировать социальные противоречия. То есть герой, который представляет определённый литературный тип, становится объектом исследования писателя, а его использование способствует раскрытию авторского замысла.
Литературные типы сменяют один другой. Например, на смену «лишнему человеку» (Чацкий, Онегин, Печорин) пришёл «новый человек», воплотившийся в герое «Отцов и детей» И.С.Тургенева – в Базарове.
Чем отличается литературный тип от характера героя
Литературный тип и характер героя (литературного персонажа, действующего лица) – понятия нетождественные, то есть обозначают не одно и то же.
Характер персонажа – это индивидуальные особенности в поведении героя, психологические свойства, уникальные черты и качества личности.
Литературный тип – обобщенный образ, основанный на схожести мировоззрений, социального положения, типизации разных героев.Слово «тип» произошло от греческого «typos», что в переводе означает – отпечаток, образец.
Характер часто бывает уникальным, неповторимым. Но даже в тех случаях, когда мы говорим о чертах характера, повторяющихся у разных героев (например, смелость или трусость), мы всегда подразумеваем особые свойства личности, индивидуальные проявления характера. Два героя, обладающие одинаковыми чертами характера, например, два честных человека (Петр Гринев и Пьер Безухов) не всегда будут соответствовать одному и тому же литературному типу.
Литературные типы и замысел автора
Важно: литературных персонажей больше, чем литературных типов. Не каждый герой в произведении будет соответствовать какому-то типу. Многие герои неповторимы, уникальны, они создаются в помощь писателю – двигают сюжет и помогают раскрыть авторский замысел. Некоторые герои наделяются особыми, уникальными чертами характера, как например Татьяна Ларина и Наташа Ростова – которые при некоторой схожести не соответствуют какому-то определенному литературному типу.
В то же время некоторые персонажи создаются писателем специально для того, чтобы изобразить типические черты, охарактеризовать типических представителей своего поколения, отразить цайтгайст (дух времени), обозначить некую болевую точку в развитии общества. И тогда писатель создает типического персонажа. Иногда осознанно, иногда нет.
Любопытно, что названия типам часто придумывают не писатели, а литературные критики, проявляющие интерес к классификациям, или писатели более поздних эпох. То есть Пушкин, создавая Онегина, хотел изобразить современный ему тип очень молодого светского человека, позера, циника, заложника общественного мнения, и конечно, рассчитывал поиронизировать над байроническим героем, так же известным, как романтический герой. Но такой категорией, как «лишний человек», Пушкин не мыслил. Понятие «лишний человек» вошло в литературный обиход позже – после выхода в 1850-м повести Тургенева «Дневник лишнего человека».
Типы литературных героев: определение и примеры
Байронический герой
Чайльд-Гарольд, Мцыри, Алеко, Данко. Персонаж, наделенный необычным характером и свойствами личности – отверженный изгнанник, сомневающийся в себе и мире в целом, все подвергающий сомнению и не способный обрести счастье.
Лишний человек
Чацкий, Онегин, Печорин, Обломов. Представители этого типа имеют общие черты: образованность, неудовлетворенность реальной жизнью, стремление к справедливости, невозможность реализовать себя в обществе, способность к сильным чувствам, скептицизм и общественная пассивность. Предается праздным развлечениям, дабы развеять скуку, но все равно не способен утолить экзистенциальной тоски, и это зачастую приводит к саморазрушительному поведению.
Маленький человек
Самсон Вырин («Станционный смотритель»), Евгений («Медный всадник»), Акакий Акакиевич («Шинель»), герои «Белых ночей», Мармеладов («Преступление и наказание») герои рассказов Чехова, жители ночлежки («На дне»), герои рассказов Шукшина. Представители этого литературного типа занимают невысокое социальное положение, часто незнатного происхождения, не одарены выдающимися способностями, не отличаются силой духа и характера, но при этом добродушные, безобидные. Выбирая маленького человека в качестве объекта изображения, Пушкин, Гоголь, Достоевский стремились обратить на него внимание читателя и напомнить, что обычный человек тоже достоин сочувствия и внимания.
Новый человек
В 50-60 годах 19 века на смену «лишнему человеку» в русской литературе пришел тип нового человека. Этот литературный тип отличает активная деятельность, пропагандистская позиция, сильный волевой характер, вера в общественный прогресс, духовная свобода личности. Образы новых людей представлены в романах И. С. Тургенева «Рудин» (1856 г.), «Накануне» (1860 г.), а также «Отцы и дети» (1862 г.), главный герой которого – Евгений Базаров – бескомпромиссный нигилист.
«Босяк»
(«Бывший» человек, попавший на «дно» жизни, бродяга) тип, появившийся в произведениях Горького 1890-х — в рассказах «Челкаш», «Бывшие люди», «Мальва», в пьесе «На дне». «Босяки» — выходцы из различных слоев общества, оказавшиеся на обочине, а часто на «дне» жизни. Это бродяги, обитатели ночлежек, притонов, живущие случайными заработками, воровством или подаянием. У них нет собственности, они презрительно относятся к быту. Горький подчеркнул в своих героях особые духовные качества: гордость, свободолюбие, жесткость, даже жестокость по отношению к людям и в то же время готовность отдать последнее. «Босяки» презирают жалость, не чувствуют себя отверженными, а, напротив, любят подчеркивать, что это они отвергли фальшивый мир людей, их ложные ценности. У них складывается своя романтическая философия жизни, основанная на культе свободного, гордого и сильного человека.
Самодур
Госпожа Простакова и Скотинин («Недоросль»), Фамусов («Горе от ума»), Кабаниха и Дикой («Гроза»), Костылев («На дне») – деспотичный, наглый, уверенный в собственной безнаказанности человек, который рассчитывает на абсолютное повиновение окружающих. При этом трусливый, часто малообразованный, корыстный и стремящийся обогатиться любыми путями.
Резонёр
Слово происходит от французского raisonneur «рассуждать». Это герой, который, не принимая активного участия в действии, призван увещевать и обличать других персонажей, а также произносить нравоучительные монологи. Литературный тип «резонёр» воплотился в образе Чацкого.
Сверхтип в литературе это определение
Житийно-идиллический сверхтип был намечен также дидактическим эпосом Гесиода. В «Трудах и днях» отвергалась гомеровская апология воинской удали, добычи и славы, воспевались житейский здравый смысл и мирный крестьянский труд, высоко оценивались благонравие в семье и нравственное устроение, которое опирается на народное предание и опыт, запечатленный в пословицах и баснях.
В становлении житийно-идиллического сверхтипа сыграла свою роль и сказка с ее интересом к ценному в неявном и безвидном, будь то падчерица Золушка или Иванушка-дурачок, или добрый волшебник, чертами которого обладает мудрец-книжник Просперо из шекспировской «Бури».
Герои житийно-идиллической ориентации характеризуются неотчужденностью от реальности и причастностью окружающему, их поведение является творческим при наличии «родственного внимания» к миру (М.М. Пришвин). По-видимому, есть основания говорить о тенденции развития литературы: от позитивного освещения авантюрно-героических ориентаций к их критической подаче и ко все более (166) ясному разумению и образному воплощению ценностей житийно-идиллических. Данная тенденция, в частности, с классической отчетливостью сказалась в творческой эволюции АС. Пушкина (от «Кавказского пленника» и «Цыган» к «Повестям Белкина» и «Капитанской дочке»). Она находит обоснование и объяснение в опытах философствования нашего столетия. Так, современный немецкий философ Ю. Хабермас утверждает, что инструментальное действие, ориентированное на успех, со временем уступает место коммуникативному действию, направленному на установление взаимопонимания и устремленному к единению людей1.
Многие персонажи «послегоголевской» литературы всецело подчинены безжизненной рутине) омертвевшим стереотипам среды, подвластны собственным эгоистическим побуждениям. Они либо томятся однообразием и бессмысленностью существования, либо с ним примиряются и чувствуют себя удовлетворенными. В их мире присутствует, а то и безраздельно царит то, что Блок назвал «необъятной) серой паучихой скуки»2. Таковы герой рассказа «Ионыч» и многочисленные его подобия у Чехова, такова (в неповторимо своеобразной вариации) атмосфера ряда произведений Достоевского. Вспомним страшный образ, возникший в воображении Свидригайлова: вечность как запущенная деревенская баня с пауками.
Говоря о персонажах Достоевского как предваривших человеческую реальность ряда произведений XX в. Ю. Кристева не без оснований пользуется такими словосочетаниями, как «треснувшие я», «расщепленные субъекты», носители «разорванного сознания»4. Человек, у которого ценностные ориентиры пошатнулись либо отсутствуют вовсе, стал предметом пристального внимания писателей нашего столетия. Это и ужасы Ф. Кафки, и театр абсурда, и образы участников массового уничтожения людей, и художественная концепция человека как монстра, существа чудовищного5. (168)
Такова (в самых приблизительных очертаниях) персонажная сфера литературного произведения, если посмотреть на нее в ракурсе аксиологии (теории ценностей).
3. ПЕРСОНАЖ И ПИСАТЕЛЬ (ГЕРОЙ И АВТОР)